Малый театр – это театр, в котором прошло моё детство, это театр, в котором в 16 лет пошёл на работу и до института работал в правой осветительной ложе, это мой самый любимый театр в Москве. Сегодня хотел сходить на “Горе от ума”, но то ли горя не случилось, то ль ума не не завезли, поэтому заменили на “Ревизора”. Унылая постановка – и режиссура, и игра, и сценография, и свет, и звук… жалко. А вот что касается реставрации здания Малого театра, то в отличие от Большого, был приятно удивлён.

На мой взгляд, существует два принципиально разных театра. Один – это театр, в котором замысел режиссер объединяет актеров в единое действо, оставляя каждому право прочтения роли в соответствии со своим внутренним миром, жизненным опытом, не побоюсь сказать, своей душой. Актер – не просто исполнитель, он соавтор режиссера. Это потрясающий театр интерпретации, где один и тот же спектакль каждый раз переливается новыми красками, которые вносят в него актеры. Другой театр – это театр, в котором режиссер, задействуя только фактурную, физическую сторону исполнителя, до мелочей прорабатывая каждое движение, каждый жест, каждую интонацию, превращает каждого актера в свою маленькую копию. Когда смотришь такой […]

Еще один спектакль, который я видел в Москве, – «Яма» на Малой Бронной. Спектакль, заявленный как «пластическая драма», больше всего напоминал мне задание по пантомиме первого курса актерского факультета. Весь спектакль не покидало ощущение жалости к хорошим драматическим актерам, которых утопили в чуждом им жанре. И вторая мысль, которая невольно пришла в голову: за какие грехи Куприна, его именем прикрыли эту недоделанность пошлятину, в которой утончённым и трепетным Куприным даже не пахнет?

Ленком, «Ложь во спасение» Великолепный спектакль, который держится не только на блестящей Чуриковой и прекрасном ансамбле актеров, но прежде всего на великолепной режиссуре Панфилова, который начинает спектакль с затрапезной комедии, а к концу возводит его до высот классической греческой трагедии.

Смотрел “Евгения Онегина” в театре Вахтангова. Тягучее и липкое действо, нерусское душой, соединившее в себе сломанную пушкинскую скамейку, театр, уставший от Брехта, и астральную пластику Цирка дю Солей. Ритмичная музыка держит спектакль. Она же удерживает и долгий аплодисмант в финале. В антракте, выходя на улицу, я уперся в охранника, который выкидывая правую руку в сторону, гордо произносил: «Дышать воздухом – сюда!», а выкидывая левую: «Для тех, кто курить!». Действительно, театр начинается с вешалки. В данном случае, с охранника.